Глава 12

Вернуться к одиннадцатой главе



Повесть о счастье, Вере и последней надежде.(НЕОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВАРИАНТ)

 

Часть Первая. Чудес не бывает, НО…

 
 

родиться — ЧТОБЫ — УмЕрЕтЬ,.

Двенадцатая.

 
 
Ну сейчас он её встретит, предательницу!…

Лифт остановился как и следовало ожидать на третьем этаже. Он сделал шаг навстречу ещё закрытым дверям кабины. Сердце застучало, зубы сжались намертво, он ощутил, как кровь хочет пробить жилу в левом виске… Пока только лёгкой болью.

Дверь начала медленно разъезжаться направо и налево.

— Ну что…— громко и хрипло сказал наш герой и … Осёкся.

В лифте действительно, стояла девушка. Только она была брюнетка!

Ему запомнились её застрашнившиеся чёрные глаза под его полным ненависти взглядом..

— Здрасьте! Я — Ольга, соседка Веры, — торопливо сказала девушка, почему-то не выходя из лифта, — Я — Ольга, а Вера, Вера — она рядом живёт…

Лифт был медленный. Он стоял и ждал. Молодой человек сделал шаг назад… Он был так ошеломлён, что потерял дар речи…

А где же тогда эта предательница Вера?

Ольга вышла из лифта и показала ему указательным пальчиком на уже знакомую дверь…

Настолько потерял дар речи, что не мог извиниться, хотя понимал, что надо что-то сказать…

Ольга пришла ему на помощь и поспешно нажала кнопку звонка рядом ставшей уже знакомой дверью..

— Вера живёт здесь, — повторяла девушка.— — .-.=.-.—

Х* Х* Х*

— Хотим подать заявление, — внезапно охрипшим голоском. Откашлялся, но помогло слабо: хрип так и остался под адамовым яблоком..

Вообще, возвращаясь в детство, это было удивительное по неординарности ощущение, — впечатление иллюзорности, эфемерности происходящего — как во сне. Будто это происходило не с ним, а кто-то другой шёл в загс.

Кто-то другой разговаривал с заведующей ЗАГСа. Пожилая женщина внимательно посмотрела на них, и, наверняка, отметила в них что-то необычное.

Это было как бы продолжение сна. И в этом сновидении он, продолжая действовать, ждал — что-то произойдёт.

Через пару-тройку минут заведующая поняла—что именно её так насторожило: обычно молодожёны или новобрачные—как вам угодно— приходят ну если не в обнимку, то рука под руку; эти же держались порознь и как-то дичились друг друга…

Что-то произойдет? Ну не может быть так всё хорошо и быстро складываться …

Например, он «щас» проснётся у себя на кровати в Джи*… Или он сидит за письменным столом, и мучаясь от летней жары, пишет, как его герой и героиня мучительно ищут выхода из того лабиринта, куда их загнала безжалостная и несправедливая житуха...

Н-да, словами такое не передашь.

«Фиктивный брак?!» — первое что автоматически пришло на ум заведующей…

И никак не может выйти из шкуры своего героя, но вот одно неимоверное волевое усилие, — и он окажется за своим письменным столом с шариковой ручкой в руках.

— Ну что застыли, молодые люди? Раз пришли, то давайте ваши документы, — почти не глядя на их смущённые лица, мельком. Ему показалась, что строгая тётка даже недовольна тем, что они пришли.

Вера привычным движением достала из сумочки свой паспорт, он — свой растерянно вытащил из кармана, сердце дрогнуло в тот момент — надо сказать правду: неужели? в самом деле…

…Когда они совместными усилиями нашли эту злополучную вывеску, и вошли в эту дверь судьбоносного заведения, то сначала показалось, что неожиданно повезло — небольшой коридор загса, куда они приехали — а ехали они очень далеко, с несколькими пересадками — битый час = был пустым, безлюдным, безо всякой очереди, если не считать выстроившихся у стеночки нескольких пустых стульев … Женись — не хочу! Но никто почему-то в этот августовский полдень не женился, не разводился, и даже не регистрировал тех, кого уже нет с нами …

Казалось, жизнь остановилась. Вокруг беспредельные тишина и покой.

Остановилась на распутье: а не пойти ли в обратную сторону?

…Тёмно-зелёная книжечка вдруг выпала из его рук, но упала не на пол, а на стол. Получилось неожиданно и как-то неприятно: будто он презрительно бросил этот свой дубликат бесценного груза заведующей. Но та и глазом не повела — не то, что там сделать замечание.

— Нет, мы не примем ваше заявление, — почему-то с облегчением вздохнула заведующая загсом.

Я её всё заведующей… Но может быть это была простой регистратор, я не думаю, чтобы заведующая сидела на приёмке или примерке.

Но и он, и Вера воспринимали её именно — как Заведующую, самую главную…

…лёгкая улыбка раздвинула его губы: начинали сбываться предчувствия и предположения …

— Это почему ещё? — резко и, как ему показалось, зло спросила Вера.

Как он и ожидал, начали происходить события, которое всё поворачивали вспять и возвращали по своим привычным насиженным местам.

— Вы, девушка, не кричите!

— Я не кричу, я просто спрашиваю! Что у вас спросить нельзя?

— Вы просто спрашиваете, я — просто! — объясняю: вы прописаны в соседнем Б…….ском районе, и мы не имеем права = юридически не имеем права принимать заявление от вас. Ежжайте в своё отделение, там регистрируйтесь на здоровье, сколько хотите.

«Вот она — судьба!» — подумал он с удовлетворением; и эта мысль имела некий мистический оттенок. Но тут вдруг какой-то неожиданно глубокий вздох невольно вырвался из его груди.

Вера повернула голову и искоса одарила его взглядом весьма неласковым и загадочным для него. Очевидно, она хотела нечто сказать, но передумала.

Однако она была не та девушка, которая пасует перед непреодолимыми препятствиями; она начала грозить заведующей загсом:

— А что вам мешает принять у нас заявление и переправить его в нужный загс? Вы же одна контора! — наступала она по всему фронту.

Впервые он видел её такой рассерженной, но ни капельки не смутился — ну, на нет и суда нет. Наш герой даже слегка обрадовался тому, что события начали—наконец-то! — развиваться в соответствии с его прогнозом…

— Почему мы должны ездить туда-сюда, если все вы просто-напросто филиалы одного и того же учреждения? Ничего не понимаю!

Заведующая Загсом, хотя и сама была из столичных аборигенов, но от такой наглости на мгновение потеряла дар речи. Наезда от молодожёнов она не ожидала совсем.

— Не положено! — повысила и она голос. — Вы что понимаете — НЕ ПОЛОЖЕНО?! Есть положение, и там чёрным по белому написано: заявление подаётся по месту прописки одного из брачующихся!

— Я прописана в Москве!! Что этого недостаточно? Что вы не можете сами из одного отделения передать в другое!

— Девушка! Ну — не положено! Я вам русским языком объясняю..

…\- — … — — … —

— Это всё ты виноват! — сказала она. — Ты что? Не мог нормально узнать, в каком ЗАГСе расписывают?

… Нет, совсем не так он представлял последние моменты расставания. На повышенных тонах? Бог мой, зачем! Через какой-нибудь час они расстанутся, а через день забудут друг о друге! Всё это так знакомо как се ля ви

— Дак, я спросил в 09, телефонистка мне назвала этот адрес — откуда я мог знать, что в столице столько загсов? У нас всего лишь один … — лениво оправдывался он, вообще не понимая из-за чего тут можно было сыр-бор поднимть..

— Ну! И что будем делать теперь? — спросила Вера как прокурор.

— Я и не думал, что в столице так много загсов! — повторил он, пожимая плечами, таким образом ответив ей, ничего по существу не отвечая.

Заведующая загсом, вышедшая на крыльцо, с интересом наблюдала за разговором влюблённых друг в друга молодых людей на повышенных тонах. И она, и он выглядели гораздо моложе своих лет — детский сад, прямо! И какие разные! Один — спокойный как идиот, другая нервная как истеричка …

— Не знаю, — пожал он плечами, — ничего не знаю. Наверное, телефонистка что-то перепутала, или специально — из-за того, что я ей разбудил, дала неверный адрес… Ну раз так получилось … Не получилось — давай я лучше тебя провожу додому…

Точно так же, как вчера в Ботаническом Саду, Вера, не дослушав его, повернулась спиной, вышла из кабинета, потом её каблучки как поступь Командора тяжело и тупо зацокали по коридору …

Конечно, надо было бы спросить, почему она так резко и самое главное поворачивается, но это означало бы устроить разборки, которые сейчас—при расставании! — были явно ни к чему.

Наш герой как побитая собачонка поплёлся вслед за ней: как всякий настоящий джентльмен несмотря ни на какие разногласия и разночтения он проводит её домой, чтобы услышать на прощание: «Больше не приезжай!» (как они все обычно говорят!)

— «Хорошо, не буду!» … ответ у него уже был давно готов

ДОРОГИ РАЗНЫЕ НАМ СУЖДЕНЫ.

Вера не оглядываясь шла к автобусной остановке. При этом наш герой отстал от своей спутницы прилично. Впрочем, хорошую книгу он привык дочитывать до конца. Он безусловно проводит её додому и распрощается по-человечески. Осталось только догнать её

… Какая-то старушенция в Чёрном, она вклинилась на его пути, откуда-то со стороны, сбоку — между ним и уходящей Верой. Он хотел её обойти, но понял, что ему это сделать не удастся …

Чёрная Женщина — он сразу и вдруг понял, что это именно она — откинула вуаль с лица: нет не старуха, как можно было подумать с первого взгляда на эти приподнятые до подбородка плечи, скорее пожилая, бледная немочь, может быть уже на пенсии — работает (подрабатывает?) дежурной в Музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина — примерно одного возраста с его матерью, сельской учительницей.

— Сейчас я вам скажу очень важное! — она глубоко и тяжело вздохнула.

— Ну! — он остановился, в любую минуту готовый агрессивно ответить грубостью на её ласково-похоронный тон. Остановившись он правым глазом продолжал косить на остановку, где среди нескольких человек соляным столбом застыла Вера. В любую минуту девушка могла оглянуться, но она, расстроенная, видимо, не оглядывалась, а автобус не подъезжал. Видимо, спрятался там этот паршивый сарай на колёсах — за поворотом, ожидая нужного стечения обстоятельств.

В молодости черноротая была выше его ростом, но старость сделала своё дело, и сейчас сгорбившись — их глаза оказались на одном уровне.

— Сынок мой … Сыночек…

Но именно в этот момент при этих словах он ощутил: он-не один, и эти поганые слова обращены не только к нему. И, наверное, по большому счёту он должен был быть благодарен этой ведьме за это чувство: впервые в жизни он — не один. Смотря прямо в чёрные трагические глаза, он видел не столько черноротую, а ту, которая сейчас была на остановке. Он — не один; там ещё Вера, какая-то Вера … Которую он должен кровь из носу успеть проводить додому… И если сейчас из-за горизонта вынырнет автобус, никакая Чёрная Женщина не удержит его..

— Это ваш сын, — резко и неблагодарно оборвал он захотевшую помочь ему Чёрную Женщину. — И мне это неинтересно.

Ему вдруг всё стало понятно — и без её слов понятно: «Она думает, что мы подали заявление! Она ещё не знает, что заявления у нас не приняли!» — куда она клонит.

«Надо в Ишь перескочить к РСДРП и подготовке революции — светлых образов большевиков и тёмных морд меньшевиков — или наоборот?» — мелькнула неожиданно поэтическая мысль. — «Да, надо сделать наоборот: большевикам пририсовать чёрные морды а меньшевикам приделать светлые ноги, то есть образы …»

— Вы послушайте! Почему вы не хотите выслушать меня? Вас это ни к чему не обязывает!

— Потому что я здесь ненадолго, я здесь проездом — И улица Стартовая всего лишь стартовая для меня — на моём пути из Джи* — в Джо*.

-Непонятно?

— Из ДЖи* в Джопенгаген. На моём звёздном пути я долго здесь не задержусь! Максимум …

— Попенгаген? — перебила она его озадаченно. — Это что ещё за птичка? Синичка, воробышек или стрекозёл?

— Это всемирно известный город, где выдают Нобелевскую премию! Да будет вам известно!

— Ха! — не смогла сдержать скорбной улыбки Чёрная Женщина. = Но до сих пор к ней приговаривали в Столькгоме?! Или я ошибаюсь?

— Столькгомно — тоже неплохое местечко отовариться! — ухмыльнулся он приготовленной для Советской власти улыбкой бравого солдата Швейка.

— … беда. Езжай быстрее домой, сынок! — выпалила Чёрная Женщина, — я спасти тебя хочу: здесь тебя ждёт беда большая, а ты такой слабенький! — похоже, что она действительно принимала его за бравого солдата, а это надоедает …

— Домой? А я и так уже туда еду! — пожал он плечами как бы в недоумении, продолжая дурашливый диалог. — Завтра или послезавтра скажу столице — гудбай, и если навсегда гутпаай — то навсегда. — Мне это не нужно, понимаешь, я сейчас больше думаю о … о РСДРП, её стратегии и тактике … Мне это не нужно…

«Твои родители при смерти! Чем раньше ты уедешь к ним, тем больше шансов, что ты увидишь их живьём. В последний раз…»

«А откудова вам это известно? Позвольте вас спросить?.. Вы что— Джуна? Или Джопа?»

— … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — \ — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — — … — \

— Ну всё, хватит! — сказал он, зло и истерически, — меня зовут! Ты что не слышишь, как звёзды меня зовут …

— — … — ! — она впервые назвала его по имени и кинула ему, как плюнула в лицо, слова, которые через 30 лет он снова услышит от Проклятой Жидовки: — Мне очень жаль тебя, — … — !

— Ну где ты там застрял? — окликнула его Вера с автобусный остановки, подозрительно всматриваясь в него. «Откуда Чёрная знает моё имя? Кто ей мог сказать? Брат? Фотинья?», но он ничего не сказал Вере, которая продолжала смотреть на него требовательно вопросительным взглядом. Точнее он сказал совсем другое.

— Звёзды зовут, мистер Китс! — важно и вальяжно выдохнул он первое, что пришло на ум, подходя к ней с дрожащим от непонятно нахлынувшей ненависти сердцем. Впоследствии другие разговоры с Чёрной Женщиной были не такие волнительные, как этот — он был первый.

— Что ты сказал?

Слёзы, звучавшие в голосе Чёрной Женщины, пробудили в нём что-то, но он был молод, здоров и полон сил. И эта тень над Висмутом, промелькнув у него перед глазами, и ещё что-то, — всё-всё было отогнано его сильной тогда ещё волей — прочь.

— Это название повести. Научная фантастика. Звёзды зовут, мистер Икс! Звёзды зовут … — повторил он с неимоверным придыханием, стараясь унять сердцебиение.

Вера по своему обыкновению пропустила это мимо своих ушей, в мочках которых ласково поблёскивали маленькие золотые звёздочки. По величине и размеру они были ничуть не меньше тех, что появятся ночью на небесах, если не будет облачно, конечно. Но те были по-прежнему далеко, до них световые годы тяжелейшего труда и напряжённой работы над словом, а эти были — рядом, рукой подать. и если захотеть, то легким наклоном головы он мог дотронуться до золотяшек губами. И это тоже была фантастика, только не научная…

— Ты хочешь спросить — как они могут звать меня, если их сейчас невидно? — ещё не отошедший от неприятного разговора пробормотал он.

Вера ещё раз посмотрела в ту сторону, где он только что стоял. Интересно, видит ли она чёрную спину удаляющейся горбуньи или нет?

— Всё-таки она кого-то мне здорово напоминает! — пробормотала она, переводя взгляд на него.

— Давай догоню, спрошу! — предложил он. — Спрошу, как её зовут …

Вера равнодушно махнула рукой.

— Да ну! Буду я еще себе голову забивать всякой чушью! — она тоже была сегодня не в лучшем настроении

Подошедший автобус прервал их диалог о таком чудном столичном слове:

ЧУШЬ!

И снова они ехали очень долго, после автобуса ждали — трамвай, потом, проехавшись по рельсам, снова пересели на автобусные колёса. Он не задумывался, куда они ехали; его мысли витали в других облаках, явно не столичных — чушь крепчала.

Х* Х* Х*

Из Неотправленных Писем Провинциала: «РЕФОРМЫ УЖЕ НЕ СПАСУТ? Копия Большому Брату.

ЗАПИСЬ ОТ 06.06.1987

В оценке современного положения с точки зрения революционной ситуации мои голоса расоходятся: одни считают, что пик кризиса миновал в 1982 году, а потом пошёл спад. Некоторые, особенно, экономисты расценивают современное состояние как предкризисное … Думается, правы и те, и эти. Если брать узко-политически, то кризис и метания власти (смерть Брежнева — Черненко — Андроповщина ..) давно прошёл.

Кормило в руках у молодого, инициативного лидера, Михаила Горбачёва, настроенного проводить глубокие и полномасштабные реформы, но если брать широко — положение рабочего класса и городской интеллигенции продолжает ухудшаться, урчание пустого холодильника становится всё громче и настойчивее, и в этом смысле — очередной кризис впереди … И единственный вопрос: какой же из этих будущих кризисов станет решающим?

Х* Х* Х*

Оглядываясь назад, совершенно непонятно: почему Черная Женщина впервые объявилась именно в тот момент, который вряд ли можно было бы считать переломным: не было ни физического перенапряжения, ни нервного истощения — но первый их разговор по душам состоялся именно здесь …

Х* Х* Х*

… И снова они ехали рядом, но абсолютно молча, как будто были совершенно незнакомы — два чужих человека, случайно оказавшихся рядом. Сейчас один встанет и сойдёт на следующей остановке.

И они больше никогда не встретятся.

Ну и пусть!

Нет ничего в жизни чище и светлее безответной любви! Ну правда же нет?!

(Читать далее — «Алё, гараж! Ты почему до сих пор не женился…» )